Pavel Podvig, “Russia should be careful what it wishes for”, Smi.ru, February 20, 2002 (in Russian)
России нужно быть осторожнее с желаниями - они могут исполниться
Павел Подвиг
СМИ.ru, 20 февраля 2002 г. (оригинал статьи)
Только что завершившийся визит заместителя госсекретаря США Джона Болтона был призван приблизить Россию и США к "юридически обязывающему" соглашению о сокращении стратегических наступательных вооружений, о необходимости заключения которого так упорно твердит российское правительство. Воодушевленные недавним заявлением Колина Пауэлла о том, что в каком-то виде "юридически обязывающий" документ на предстоящей в мае встрече в верхах все-таки будет подписан, российские дипломаты, если судить по их заявлениям в преддверии нынешнего визита, были настроены весьма по-боевому. Говорилось о том, что Россия будет настаивать на включении в документы положений, которые касались бы противоракетной обороны, а также что Москва будет настаивать на том, чтобы исключить возможность сокращений путем "складирования боезарядов", как это планируют американцы.
Ничего подобного, конечно, во время визита не произошло. Нежелание США включать в будущий "юридически обязывающий" документ какие бы то ни было конкретные положения хорошо известно, и на чем основывались расчеты российского МИДа, не совсем понятно. На самом деле, не скажи Буш, которого застал врасплох российский президент во время встречи в Кроуфорде, что он не имеет ничего против подписания соглашения - вообще не было бы никакого документа.
Соединенные Штаты ведут дело к тому, чтобы "обязывающий" документ был максимально не обязывающим и лишь фиксировал то, что уже было сказано президентами по поводу сокращений их стратегических вооружений: США сократят свой арсенал до 1700 - 2200 боезарядов, а Россия - примерно до 1500. При этом в США, судя по всему, понимают, что основная задача такого соглашения - дать возможность российскому президенту сохранить лицо в ситуации, сложившейся после выхода США из Договора по ПРО. Впрочем, и об этом они не очень беспокоятся, не без оснований полагая, что сохранение лица - дело его обладателя. На заключительной пресс-конференции в Москве Джон Болтон дал понять, что если сторонам не удастся договориться до мая, то США проживут и без "юридически обязывающего соглашения".
Слова Болтона, скорее всего, нужно понимать как недвусмысленный намек российской стороне на то, что ей стоит отказаться от идеи включения в будущий документ каких-либо конкретных положений, если она хочет, чтобы президенты в мае что-то подписали. Таких положений, напомним, как минимум два. Первое - в Москве хотели бы, чтобы в документах встречи было бы записано, что США и Россия не собираются создавать систему ПРО друг против друга. Такое предложение, скорее всего, будет в каком-то виде включено в политическую декларацию о принципах взаимоотношений, так как никакой особенной пользы, равно как и вреда, такое предложение никому не принесет. В то же время оно позволит России утверждать, что ей удалось не допустить "правового вакуума в международных отношениях, который мог бы образоваться после выхода США из Договора по ПРО". Принцип сохранения лица будет соблюден, хотя Договор по ПРО такая декларация, конечно, заменить не сможет.
Гораздо интереснее выглядит второе предложение российской стороны - о необратимости сокращений наступательных вооружений. Проблема с необратимостью возникла из-за того, что США планируют осуществлять сокращения своих стратегических сил в основном не за счет ликвидации носителей - ракет, подводных лодок или бомбардировщиков, а за счет снятия с них боезарядов. При этом боезаряды, как правило, будут храниться либо в готовности к развертыванию, либо в состоянии, весьма близком к нему (это обычно и называют "складированием боезарядов"). Поскольку США сохранят большинство носителей ядерного оружия, они сохранят и возможность быстро нарастить свой ядерный арсенал с 1700 - 2200 до примерно 4000 - 6000 боезарядов. В США эта конструкция, которая является одним из центральных элементов их нынешней ядерной политики, была названа "потенциалом реагирования".
Совершенно неудивительно, что сохранение этого потенциала, который в России называют "возвратным", вызывает очень много вопросов. Его существование ставит под сомнение реальность объявленных США сокращений и действенность будущего "юридически обязывающего соглашения". В то же время непонятно, почему эта концепция вдруг сегодня привлекла к себе такое пристальное внимание. Сомнений в том, что сокращение своих стратегических сил США будут проводить за счет "складирования боезарядов", не было ни у кого, кто мало-мальски знаком с состоянием дел в области сокращения вооружений. Этой политики придерживались все последние администрации, начиная с Буша-старшего. Поэтому было бы как минимум наивно ожидать, что проблема возвратного потенциала может быть решена в ходе нынешнего раунда консультаций.
Причина, по которой вопрос о возвратном потенциале занял чуть ли не центральное место на нынешних переговорах, заключается, скорее всего, в том, что в России решили укрепить свою позицию за счет критики американского подхода (который, следует отметить, совершенно справедливо не пользуется популярностью). Само по себе такое желание стоило бы только приветствовать, но то, как это сделано, вызывает как минимум недоумение.
Дело в том, что наши переговорщики начали излагать предложения весьма интересного свойства. Возглавляющий военную делегацию на переговорах генерал Юрий Балуевский заявил буквально следующее: "Мы призываем к тому, чтобы снимать и утилизировать ядерные боезаряды". Ему вторит глава мидовской делегации Георгий Мамедов, согласно которому российские предложения, переданные им американцам, "направлены на обеспечение именно ликвидации как носителей, так и боезарядов".
Эти предложения были бы весьма интересными и смелыми, если бы не одно обстоятельство: они сильно расходятся со сложившимся в России подходом к проблеме ликвидации возвратного потенциала. Этот подход, в действительности, никогда не предусматривал ликвидации ядерных боезарядов и основывался прежде всего на ликвидации неядерных компонентов (например, распил корпусов боеголовок или уничтожение платформ, на которых располагаются боеголовки на ракетах). Что касается ликвидации ядерных компонентов, то здесь Россия традиционно выступала в роли обороняющейся стороны, стараясь не допустить никаких соглашений об открытости этого процесса. В Минатоме всегда с подозрением относились к попыткам американцев в том или ином виде проникнуть на предприятия ядерного комплекса и весьма последовательно отклоняли практически все предложения о большей открытости этого комплекса, не говоря уже о попытках проконтролировать процесс разборки боезарядов. Российские военные же никогда не верили в то, что проблему возвратного потенциала можно решить с помощью ликвидации ядерных боезарядов.
Конечно, можно допустить, что предложения о ликвидации ядерных боезарядов в российском проекте соглашения действительно есть и, значит, заявления Балуевского и Мамедова являются свидетельством изменения российской позиции в этом вопросе. Но такое изменение потребовало бы фундаментального пересмотра отношения к целому ряду вопросов об открытости ядерного комплекса, который никак не смог бы остаться незамеченным. А поскольку признаков такого пересмотра не наблюдается, остается заключить, что позиция России в отношении ликвидации боезарядов на самом деле осталась неизменной, а заявления переговорщиков - пропаганда и блеф.
Блеф, кстати, весьма опасный. Рассчитывать на то, что заявления Балуевского и Мамедова (равно как и постоянные заявления анонимных источников, также призывающие к ликвидации боезарядов) прошли незамеченными, вряд ли приходится. Соединенные Штаты в этой ситуации вполне могут поймать российских дипломатов на слове и обернуть общественное мнение против России. Все, что им для этого нужно, - согласиться с российским предложением и призвать Россию на деле заняться ликвидацией ядерных боезарядов и обменяться данными о ядерных арсеналах. А на это Россия сегодня, судя по всему, пойти не готова.
Основное, что спасает Россию от подобного поворота событий, - безразличие США к деталям ведущихся переговоров вообще и российских предложений в частности. Все, что лежит за пределами согласования цифр 1700 - 2200 боезарядов, нынешнюю администрацию, похоже, не интересует. Но, так или иначе, России следует быть осторожнее со своими желаниями. Ведь может так случиться, что они однажды исполнятся.