Pavel Podvig, “What will happen with the ABM Treaty in November”, Izvestiya, October 28, 2001 (in Russian)
Препятствие как составная часть
Что будет с Договором по ПРО в ноябре
Павел ПОДВИГ, Центр по изучению проблем разоружения при МФТИ
Известия, 28 октября 2001 г. (оригинал)
Вопрос о будущем соглашения, заключенного СССР и США в 1972 году, приобрел настолько сильное символическое значение, что без его решения вряд ли возможен прогресс в двусторонних отношениях. Ситуацию осложняет предельная политизация вопроса как в России, так и в США. В России к укоренившемуся убеждению, что целью американской противоракетной программы является подрыв российского ядерного потенциала, в последнее время добавились ожидания, что США должны чуть ли не отказаться от идеи создания ПРО в ответ на российскую поддержку антитеррористической операции. США настаивают на том, что вопрос создания НПРО уже решен и речь идет не о том, отказываться или нет от договора, а о том, как и когда это сделать. Сентябрьские атаки не только не ослабили программу ПРО, а, наоборот, придали ей импульс. Ведь они продемонстрировали возможные последствия нападения на США, которое якобы сможет отразить создаваемая противоракетная система.
Возможности для компромисса ограниченны. К традиционному расхождению во взглядах добавилось то, что российский президент, сделав за последний месяц немало шагов навстречу США, значительно сузил себе пространство для маневра. В июле в Генуе казалось, что согласие США на радикальное сокращение наступательных вооружений компенсирует уступки в вопросе по ПРО. Сегодня этого может быть недостаточно. К тому же сокращение американских наступательных вооружений может оказаться весьма далеким от радикального. Поэтому, чтобы добиться результата, который в России будет воспринят как успех, Москве понадобится договоренность, которая каким-то образом урегулирует вопрос о будущем договора. До сих пор Россия и США уклонялись от ответа, придерживаясь давно выработанных клише: "пережиток холодной войны" с одной стороны и "краеугольный камень стратегической стабильности" - с другой.
Возможна ли договоренность в ноябре и как она может выглядеть?
Как ни парадоксально, наиболее вероятным результатом станет сохранение нынешней неопределенности. Объективно никакой необходимости в скором прекращении действия договора нет. США настаивают, что договор сдерживает программу испытаний. Однако это не совсем так. США еще как минимум несколько лет не будут готовы приступить к испытаниям, которые могли бы серьезно нарушить договор. Не соответствуют действительности и утверждения о том, что к выходу из договора подталкивает строительство полигона на Аляске. Его создание не запрещено договором, и российская сторона не собирается оспаривать право США на его развертывание.
Сложно сказать, насколько Россия выиграет от очередного затягивания решения. С одной стороны, сохранение договора в целом будет несомненно положительным шагом. Но с другой - вопрос останется нерешенным и будет отравлять отношения России и США. Политический капитал, который администрация Буша вложила в идею создания системы ПРО, настолько велик, что отказаться от идеи выхода из договора она, по всей видимости, не сможет.
Другим исходом ноябрьской встречи могла бы стать договоренность об изменении некоторых положений договора. Такое решение было бы меньшим из зол: оно позволило бы устранить постоянную угрозу одностороннего выхода США и предотвратить те негативные последствия, которые такой выход может повлечь. Но нужно отдавать себе отчет: платой за такое решение станет превращение договора в символическую оболочку. Потому что любое изменение, которое позволит США развернуть систему ПРО, затронет ключевые положения договора. Но по сравнению с альтернативой (полным разрушением договора односторонним выходом) такая цена не кажется чрезмерной.
Эти соображения, судя по всему, и вызвали смягчение российской позиции, которое мы наблюдаем последние месяцы. Москва, похоже, склоняется к тому, чтобы согласиться с модификацией договора, которая станет частью гораздо более широких договоренностей. Более того, с российской стороны все чаще звучат упреки, что США медлят с определением параметров своей будущей системы и, следовательно, не позволяют начать работу по выработке поправок к договору.
Соединенные Штаты должны быть объективно заинтересованы в договоренности с Россией. Но надежд на то, что в ноябре будет достигнуто соглашение, практически нет.
Основная причина - позиция администрации США, которая не скрывает, что вариант с поправками в том виде, в каком его предлагает Россия (с указанием количества районов развертывания или перехватчиков), ее совершенно не устраивает, поскольку ограничивает свободу в выборе конфигурации будущей системы. Российская позиция тоже не помогает поиску взаимоприемлемого решения и к тому же отличается крайней непоследовательностью. Так, если решение об уступках принято, то зачем тогда настаивать на сохранении ограничений на количество районов или перехватчиков. Они не позволяют достичь компромисса и лишены практического смысла. Нельзя исключать и того, что Москва по-прежнему уверена, что можно придумать поправки, которые не затронут основ договора. Тогда достижение компромисса еще более призрачно.
Сложности с формулировкой приемлемых для обеих сторон поправок велики, но преодолимы. Например, поскольку поправки все равно разрушат основу договора, можно отказаться от большинства ограничений, сохранив лишь основное - запрет на создание системы ПРО, способной обеспечить защиту от массированного удара. При этом можно предусмотреть меры доверия и обмена информацией, которые позволили бы России и США иметь представление о масштабах работ и судить о возможностях создаваемых систем. Такой обмен информацией, помимо прочего, мог бы стать существенным вкладом в создание новой системы отношений России и США.
Говоря о новых российско-американских взаимоотношениях, нельзя все же полностью исключить того, что Россия в той или иной форме согласится с прекращением действия договора в обмен на предложение США принять участие в создании некоей совместной противоракетной системы. В числе участников проекта могут оказаться и европейские страны, а сама система может быть нестратегической (во всяком случае, на первых порах). Такое решение будет положительно воспринято в России, поскольку создаст впечатление политического прорыва и перехода двух стран к истинно партнерским отношениям. А участие российских предприятий в американской программе с перспективой обмена технологиями и получения заказов на разработки будет сочтено приемлемой ценой за шаги навстречу США, которые были сделаны в последнее время.
Что касается США, то заявление о готовности к совместной работе вряд ли будет представлять какие-либо проблемы для администрации Буша. Тем более если это устранит сам Договор по ПРО.
Правда, на практике все обстоит сложнее. Несмотря на то, что Вашингтон может весьма искренне соглашаться с идеей сотрудничества, рассчитывать, что его результатом станут серьезные заказы или передача технологий, не следует. Это не означает, что сотрудничество невозможно или нежелательно. Просто нужно реально оценивать его возможные масштабы, чтобы ожидания не затмили политический расчет.
Судьба Договора по ПРО будет рассматриваться совместно с множеством других вопросов российско-американских отношений. Это, конечно, расширяет рамки компромисса. Но так или иначе, выбор в отношении договора придется делать. Хочется надеяться, что обеим странам удастся избежать ошибок и в ноябре президенты смогут найти такое решение вопроса, которое станет составной частью новых российско-американских отношений, а не препятствием на пути к их построению.